Испытай себя - Страница 80

Перкин, сидящий рядом с ней по другую руку, что-то проворчал, пытаясь привлечь внимание жены. Некоторое время я наблюдал за Тремьеном, главой нашего стола, который пользовался явной благосклонностью супруги одного из спонсоров — непрерывно болтающей и безвкусно одетой дамочки. Он, несомненно, предпочел бы ей общество Фионы, сидящей рядом с другой стороны, но положение обязывало — за награду следовало платить вежливостью. Он взглянул через стол, увидел мою улыбающуюся физиономию, прикинул, о чем я в данный момент думаю, и, подмигнув, иронически улыбнулся.

Тремьен по-хозяйски расправлялся с суфле из осетрины и бифштексом «Веллингтон». Сидящий по другую сторону от дамочки Льюис тем временем достал из кармана фляжку водки, налил полный высокий стакан, опрокинул в рот и вновь спрятал бутылку. Фиона хмуро смотрела на него: пьянство Льюиса, даже на мой взгляд, было в высшей степени бессовестным. Казалось, что, убедив суд в своей невменяемости, он вновь и вновь пытается доказать это.

С угрюмым видом, ерзая на стуле между Льюисом и Перкином, что-то быстро уплетал Гарет; выглядел он уставшим. Перкин с братской покровительственностью велел ему прекратить стучать ногой по ножке стола, и Гарет еще больше надулся. Мэкки что-то миролюбиво проворковала, но Перкин лишь огрызнулся в ответ.

Мэкки повернулась в мою сторону и, нахмурившись, спросила:

— Что происходит со всеми?

— Напряжение.

— Из-за Гарри? — Она кивнула, как бы соглашаясь сама с собой: — Все мы притворяемся, но избавиться от чувства недоумения невозможно... А на этот раз все значительно хуже. Тогда мы, по крайней мере, знали, как умерла Олимпия. Смерть Анжелы Брикел вывела всех из равновесия. Жизнь стала какой-то беспокойной.

— Вы в безопасности, — сказал я. — Вы и Перкин. Думайте о своем ребенке.

После моих слов ее лицо как-то само собой просветлело. Мысль о ребенке как бы сняла мрачный налет дурных предчувствий.

До меня донесся голос Перкина. Тоном кающегося грешника тот шептал:

— Извини, дорогая. Извини.

И Мэкки, всепрощающая Мэкки, лидер среди них двоих, вновь повернулась к нему. Интересно, мимолетно промелькнула мысль, будет ли Перкин заботливым отцом?

Банкет продолжался: начались речи. Лощеные джентльмены, которых Мэкки, комментируя для меня происходящее, назвала гималайскими вершинами жокей-клуба, осыпали с соседнего стола комплиментами Тремьена и отвешивали поклоны спонсору. Спонсор, муж той безвкусно одетой болтушки, произнес панегирик в адрес Тремьена, который выслушал его с вниманием и лишь слегка поморщился, когда оратор нечетко произнес кличку его любимца — вместо Заводного Волчка получился какой-то Попрыгунчик. Затем лакей в фирменной ливрее гостиницы «Каслхаусез» вынес поднос, на котором был установлен собственно приз — серебряный кубок, оправленный по окружности фигурками скачущих лошадей. Поистине достойная награда для такого случая.

Тремьен сиял от удовольствия. Он принял кубок. Все зааплодировали. Замигали вспышки фотоаппаратов. Тремьен произнес краткую речь, в которой выразил благодарность спонсорам, своим друзьям, работникам, жокеям, всему конноспортивному братству. Закончив говорить, Тремьен с облегчением сел. Все снова бросились его поздравлять, долго не смолкали громкие аплодисменты. Я начал сомневаться, многие ли из этих людей захотят купить книгу с его жизнеописанием и захочет ли сам Тремьен после сегодняшнего вечера, чтобы эта книга была написана.

— Разве не великолепно? — воскликнула сияющая Мэкки.

— Да, конечно.

Зазвучали танцевальные мелодии. Гости начали вставать из-за столов, многие подходили к Тремьену и дружески хлопали его по плечу. Перкин пригласил Мэкки, и они направились в сторону танцплощадки, примыкающей к нашему столу. Нолан пригласил Фиону, Льюис продолжал бороться с горячительными напитками, Гарет куда-то исчез, спонсор увел жену к своему столу. Мы с Эрикой остались вдвоем.

— Вы танцуете? — спросил я.

— Нет. — Она изучала обстановку затухающего праздника. — Герцогиня на балу в Ричмонде, — добавила она.

— Завтра вы ожидаете Ватерлоо?

— Иногда приходят подобные мысли. Кто же Наполеон?

— Противник?

— Конечно.

— Не знаю, — ответил я.

— Пошевелите мозгами. Как насчет проницательности через воображение?

— Мне показалось, что вы не верите в эту идею.

— К данной ситуации она подходит. Кто-то пытался убить Гарри. Это вызывает чрезвычайное беспокойство. Откуда это беспокойство?

Мне показалось, что она ждет ответа, поэтому я начал излагать свои соображения:

— Все было подстроено заранее. Анжела Брикел могла погибнуть, а могла и нет; что касается Гарри, то ловушка для вашего племянника готовилась очень тщательно.

Она чуть-чуть расслабилась.

— Боже милостивый! — ошеломленно воскликнул я.

— Что? О чем вы сейчас подумали? — вновь насторожилась она.

— Мне необходимо поговорить с Дуном.

— Вы знаете, кто это сделал? — настойчиво спросила она.

— Нет, но теперь я знаю то, что было известно ему. — Я нахмурил брови. — Всем это известно.

— Что именно? Объясните, пожалуйста.

В задумчивости я бросил на нее рассеянный взгляд.

— Не думаю, что это так уж важно, — наконец изрек я.

— Так что же это? — не унималась Эрика.

— Дерево легче воды.

На ее лице отразилось недоумение:

— Да, разумеется.

— Деревянные доски, которые провалились в воду вместе с Гарри, не всплыли, а остались на дне.

— Почему же?

— Необходимо выяснить. Дун сможет докопаться до причин.

— Что это означает?