Испытай себя - Страница 16

— Он действительно был пьян, — протестующе заметила Мэкки. — Боб показал это под присягой. Он прямо заявил, что приготовил за вечер Нолану дюжину коктейлей.

— Боб Уотсон выступал в роли бармена, — пояснил Тремьен. — Мы всегда поручаем ему это во время наших вечеринок.

— Другого бармена у нас никогда и не было, — уточнила Мэкки.

— Нолана обвиняют в убийстве? — вклинился я в паузу.

— В нападении, повлекшем за собой смерть жертвы, — ответил Тремьен. — Обвинение пытается доказать преднамеренность действий, а это означает убийство. Адвокаты Нолана настаивают на обвинении в нанесении телесных повреждений, причем делают основной упор на непредумышленность действий. В этом случае дело можно свести к простой неосторожности или к несчастному случаю. Процесс тянется уже несколько месяцев; может быть, наконец хоть завтра закончится.

— Нолан подает апелляцию, — сказал Перкин.

— Присяжные официально еще не признали его виновным, — возразила Мэкки.

Тремьен продолжал свое повествование:

— Мэкки и Гарри зашли в гостиную Перкина и увидели там Нолана, склонившегося над лежащей на полу девушкой, Льюис сидел, развалившись в кресле. Нолан уверяет, что схватил ее за горло лишь для того, чтобы легонько встряхнуть, однако девушка почему-то сразу обмякла и стала заваливаться на пол. Когда Мэкки и Гарри попытались привести ее в чувство, то обнаружили, что она мертва.

— Патологоанатом сегодня в суде заявил, что она умерла от удушения, — объяснила Мэкки. — Еще он сказал, что в некоторых случаях даже очень небольшое давление может привести к фатальному исходу. Причиной смерти явилось торможение блуждающего нерва, а это означает, что нерв прекращает функционировать. Еще он показал, что перекрыть этот нерв очень легко, а ведь он поддерживает работу сердца. Патологоанатом также высказался в том плане, что любой неожиданный хлопок по шее всегда опасен, что не следует этого делать даже в шутку. Естественно, нет никаких сомнений в том, что Нолан кипел бешеной злобой на Олимпию — это имя той девушки, причем такое настроение не покидало его в течение всего вечера, и обвинение нашло свидетеля, который якобы слышал, как он заявил: «Я удушу эту суку»; отсюда, естественно, следует вывод о том, что он умышленно схватил ее за шею... — Мэкки прервалась и снова глубоко вздохнула. — Если бы не отец этой Олимпии, процесса вообще можно было избежать. В первоначальном заключении о результатах вскрытия ясно сказано, что это вполне мог быть несчастный случай, не предусматривающий преследования в судебном порядке. Тем не менее отец настоял на том, чтобы против Нолана было возбуждено дело лично от его имени, и он не собирается сдаваться. Он одержим своей навязчивой идеей. В суде он сидит и сверкает на нас глазами.

— Если присяжные станут на его сторону, — заключил Тремьен, — Нолана будут содержать под стражей и не выпустят под залог.

Мэкки согласно кивнула.

— Обвинение, по наущению отца Олимпии, настаивало на том, чтобы Нолан провел эту ночь в тюрьме, однако судья отказал. Нолан и Льюис сейчас находятся в доме Льюиса, и одному богу известно, в каком они состоянии после всех этих судебных передряг. Отца Олимпии — вот кого бы следовало удушить за все несчастья, которые он навлек на наши головы.

Я придерживался иного мнения: если судить беспристрастно, именно Нолан явился причиной всех неприятностей. Но от замечаний я воздержался.

— Да, — Тремьен пожал плечами, — все это произошло в моем доме, однако, хвала Всевышнему, прямого отношения к моей семье не имеет.

— Тем не менее они наши друзья. — Мэкки как-то неуверенно посмотрела на своего свекра.

— Я бы даже сказал больше, — подал голос Перкин, глядя на меня. — Фиона и Мэкки подруги. С этого все и началось. Мэкки приехала погостить к Фионе, в доме Фионы мы впервые и встретились... — он вновь улыбнулся, — а дальше, как говорится, «они сыграли свадебку»...

— И прожили долгую счастливую жизнь, — закончила за него Мэкки. — Мы женаты уже два года, почти два с половиной.

Я, впрочем, про себя заметил, что если Мэкки и была счастлива, то не без усилий с ее стороны.

— Надеюсь, вы не собираетесь включать всю эту чертовщину с Ноланом в мою книгу? — спросил Тремьен.

— Даже и не думал об этом, если вы сами этого не захотите, — добавил я.

— Нет, не захочу. Я как раз провожал своих гостей, когда умерла эта девушка. Перкин сообщил мне об этом, и я невольно явился свидетелем этого дела, однако девушку эту я никогда не знал. Она пришла вместе с Ноланом, прежде я ее никогда не видел. Она не является частью моей жизни.

— Я вас понял.

Тремьен не выказал видимого облегчения, а просто кивнул. Я смотрел на мощную фигуру мужчины, стоящего у очага собственного дома, и думал об основательности его бытия, бытия человека, привыкшего как нести бремя ответственности, так и повелевать в собственных владениях. Да, это несомненно личность, и темой книги должен быть портрет человека, умеющего править, набравшегося мирской мудрости и добившегося успеха.

Пусть будет так, думал я. Ради ужина я был готов спеть любую песню на его выбор. Однако где же он, этот ужин?

— Утром, — обратился ко мне Тремьен, явно устав от всех этих разговоров на судебные темы, — я думаю, вы можете поехать со мной и посмотреть моих лошадок на утренней проездке.

— Прекрасно, — согласился я.

— Хорошо, я разбужу вас в семь. Первая смена начинает тренировку в семь тридцать, как раз перед рассветом. Конечно, сейчас такой мороз — и речи не может быть о специальной подготовке, но галоп предусмотрен почти в любую погоду. Завтра все сами увидите. Если будет сильный снегопад, то мы не поедем.