Испытай себя - Страница 100

100

Пятьдесят ярдов — отдых. Пятьдесят ярдов — отдых. Пятьдесят ярдов — отдых.

Не думать больше ни о чем.

Скоро взойдет луна, сказал я себе. Полнолуние было всего три дня назад. Если небо не затянется облаками, я смогу идти при лунном свете.

Темнота между тем сгущалась, я уже и на десять ярдов ничего не видел, а после того как в течение минуты я дважды задел выступающим из спины концом стрелы за какие-то сучья, мне пришлось остановиться, опуститься на колени и упереться левым плечом и лбом в ствол молоденькой березки. Вся одежда была насквозь мокрой от пота.

Может, когда-нибудь я напишу об этом книгу, подумалось мне.

Может, я назову ее... «Испытай себя». Сам.

Победи ее, эту пущенную в тебя с дальнего расстояния стрелу.

Хотя почему обязательно с дальнего? Нет никаких сомнений в том, что она была выпущена всего за несколько ярдов от места нашего бивака, я был как на ладони у стрелявшего. Да, видимо, это был выстрел с короткой дистанции.

Я пришел к выводу, что человек тот специально поджидал меня именно там. Если бы он следовал за мной по пятам, ему пришлось бы быть слишком близко ко мне: ведь я же направился сразу к камере, я услышал бы его шаги, даже несмотря на ветер. Нет, он пришел сюда первым и ждал меня, а я с совершенно спокойным сердцем вошел в тщательно расставленную западню. Отличная мишень — широченная спина, обтянутая красным свитером. Исход был предрешен заранее.

Ловушки с приманкой.

В одну из них, подобно Гарри, угодил и я.

В полнейшем изнеможении, я прислонился к дереву.

На месте этого лучника, подумалось мне, я бы затаился и с бесконечным терпением поджидал свою жертву, держа лук со стрелой в полной готовности. И вот она, жертва, в счастливом неведении подходит к камере и подставляет спину. Встать, прицелиться и со свистом послать стрелу. Попал!

Затем еще две стрелы в уже упавшее тело. Как жаль, что одна прошла мимо, зато третья достигла цели.

Итак, замысел удался, жертва наверняка мертва. Немного подождать для верности. Может быть, даже подойти поближе. Все нормально. Можно тем же путем возвращаться назад. Дело сделано.

Кто все же этот шериф из Ноттингема?..

Я попытался найти более удобное положение, но мне это не удалось. Чтобы дать отдых коленям, я сполз на левое бедро, по-прежнему упираясь в дерево головой и левым плечом. Это лучше, чем идти, лучше, чем продираться через заросли, хотя лучше всего, может, было остаться там и ждать помощи. Однако мой лучник вполне мог скова туда вернуться, удостовериться лишний раз, и если бы он это сделал, то понял бы, что я еще жив; здесь же он меня никогда не найдет — это практически невозможно, учитывая сгустившиеся сумерки и тени деревьев.

Мне даже почудилась какая-то ирония в том, что конечным пунктом нашей с Гаретом и Кокосом экспедиции я выбрал место, наиболее удаленное от всех дорог. Следовало быть более предусмотрительным.

Стало еще темнее. Сквозь верхушки деревьев я видел звезды. Я вслушивался в шум ветра. Холодало. Чувство бесконечного одиночества овладело мной.

Я попытался отвлечься, и мне это удалось, мысли улетучились. Я как бы превратился в бесформенную крошечную частичку мироздания. Осознание своей неразрывной связи с Космосом всегда служило мне хорошим утешением. Мир, в конце концов, един. Каждый предмет в нем связан тысячами нитей с другими, но тем не менее остается самим собой. И даже если одна из нитей порвется, то равновесие не нарушится... В полуобморочном состоянии я балансировал на грани сознания, бормоча всю эту заумь.

Слишком уж я расслабился. Тело мое сползло вниз, и конец стрелы ударился о землю. Пронзившая грудь вспышка боли вновь вернула меня к действительности. Я уже не хотел ощущать себя частичкой этой вселенской мистерии. Восстановив равновесие, я, к своему ужасу, увидел, что торчащий из груди наконечник стал на дюйм длиннее.

Оказалось, в падении я протолкнул стрелу дальше. Черт его знает, это вполне могло еще сильнее травмировать раненое легкое. Я даже представить себе не мог, что творилось внутри моего организма.

Но я дышал. Я жил. Вот все, что я знал наверняка.

Боль притупилась.

Видимо, в холодных сумерках я просидел довольно долго, дыхание было неровным, тело хранило неподвижность. Взошла ясная луна, и я стал различать просветы между деревьями. Привыкшие к темноте глаза видели все как днем.

Пора идти.

Я достал компас, поднес его к глазам, сориентировал стрелку на север, посмотрел в этом направлении и мысленно сделал первые два шага.

Я отдавал себе отчет в том, что между замыслом и его реализацией лежат неизбежные муки. Тело ныло, казалось, каждая мышца невидимой проволокой прикручена к стреле. Сама мысль о движении била по измученным нервам.

Ну и что, говорил я себе. Не будь нытиком. Забудь о боли, сосредоточься только на предстоящем пути.

Думай о шерифе...

Покачиваясь, я вновь поднялся на ноги. Пот заливал глаза. Когда конец стрелы натыкался на ветки, из груди вырывался хрип.

Передвигай ноги, увещевал я себя. Только так ты выберешься из леса.

То, что стрела сдвинулась, оказалось не самым страшным. Движения требовали воздуха, а вот его-то мне как раз и не хватало.

В лунном свете мне трудно было выдерживать направление, приходилось постоянно сверяться с компасом. Много времени уходило на то, чтобы достать его из кармана, взглянуть на стрелку и снова спрятать в джинсы. Чтобы упростить процедуру, я в конце концов сунул его за отворот рукава свитера. Эта операция сбила меня с моего черепашьего темпа пятьдесят ярдов в пятнадцать минут, но это было не самое важное. Посматривая на часы, я давал себе отдых каждые четверть часа.

100